Subject
Fw: 23
From
Date
Body
EDNOTE. OLEG DORMAN, Moscow film maker and Nabokov connoisseur, offers his poem on the ocasion of Nabokov's birthday.
----- Original Message -----
From: Oleg Dorman
To: Donald B. Johnson
Sent: Thursday, April 23, 2004 4:33 AM
Subject: 23
Having considered that to compose poems is a much larger impudence then to publish them I dare to send you my timid essay - as a (questionable) souvenir to April 23.
Sincerely your O.D.
(Latinica below).
------------------------------------------------------------------
Если бы мне поручили спроектировать памятник
писателю и поэту, а также профессору
жалости и красоты,
Нобелевскому нелауреату
Набокову Владимиру Владимировичу –
которого, впрочем, звали по отчеству
лишь в его молодые годы, -
то на этом памятнике
не было бы ни имени, ни дат, -
я изобразил бы сидящего
худощавого молодого человека в легком свитере
и летних брюках; склонившегося
с вечной ручкой
над гранитной доской, лежащей
у него на коленях,
над листом каррарской бумаги,
лежащей на ней.
Приближаясь к памятнику, прохожий внезапно бы останавливался,
не веря своим глазам. Оборачивался
в поисках экскурсовода
или таблички, предупреждающей
о выставке авангарда, –
или съемочной группы, хихикающей в кустах.
Затем, забывая о своем гамбургере
Или вниз опуская венчиками
Васильки - если это прохожая,
делал последний шаг и убеждался бы,
что пишущий сидит на толчке.
Он сидит на толчке – на очке, не бачке,
В брюках и свитере, молод, не стар,
Навеки в мгновении, как в сачке,
Когда он писал “Дар”.
Поэт на толчке - не оксюморон,
Не грубый вызов толпе,
Склоненной главою вознесся он
Выше ангела на столпе.
По каррарской странице струится тень
От березы и вверх по руке.
Ворон картавит, и длится день.
Он пишет “Дар” на толчке.
(Latinica)
Esli by mne poruchili sproektirovat' pamyatnik
pisatelyu i poetu, a takzhe professoru
zhalosti i krasoty,
Nobelevskomu nelaureatu
Nabokovu Vladimiru Vladimirovichu –
kotorogo, vprochem, zvali po otchestvu
lish' v ego molodye gody, -
to na etom pamyatnike
ne bylo by ni imeni, ni dat, -
ya izobrazil by sidyaschego
hudoschavogo molodogo cheloveka v legkom svitere
i letnih bryukah; sklonivshegosya
s vechnoi ruchkoi
nad granitnoi doskoi, lezhaschei
u nego na kolenyah,
nad listom karrarskoi bumagi,
lezhaschei na nei.
Priblizhayas' k pamyatniku, prohozhii vnezapno by ostanavlivalsya,
ne verya svoim glazam. Oborachivalsya
v poiskah ekskursovoda
ili tablichki, preduprezhdayuschei
o vystavke avangarda, –
ili s'emochnoi gruppy, hihikayuschei v kustah.
Zatem, zabyvaya o svoem gamburgere
Ili vniz opuskaya venchikami
Vasil'ki - esli eto prohozhaya,
delal poslednii shag i ubezhdalsya by,
chto pishuschii sidit na tolchke.
On sidit na tolchke – na ochke, ne bachke,
V bryukah i svitere, molod, ne star,
Naveki v mgnovenii, kak v sachke,
Kogda on pisal “Dar”.
Poet na tolchke - ne oksyumoron,
Ne grubyi vyzov tolpe,
Sklonennoi glavoyu voznessya on
Vyshe angela na stolpe.
Po karrarskoi stranitse struitsya ten'
Ot berezy i vverh po ruke.
Voron kartavit, i dlitsya den'.
On pishet “Dar” na tolchke.
----- Original Message -----
From: Oleg Dorman
To: Donald B. Johnson
Sent: Thursday, April 23, 2004 4:33 AM
Subject: 23
Having considered that to compose poems is a much larger impudence then to publish them I dare to send you my timid essay - as a (questionable) souvenir to April 23.
Sincerely your O.D.
(Latinica below).
------------------------------------------------------------------
Если бы мне поручили спроектировать памятник
писателю и поэту, а также профессору
жалости и красоты,
Нобелевскому нелауреату
Набокову Владимиру Владимировичу –
которого, впрочем, звали по отчеству
лишь в его молодые годы, -
то на этом памятнике
не было бы ни имени, ни дат, -
я изобразил бы сидящего
худощавого молодого человека в легком свитере
и летних брюках; склонившегося
с вечной ручкой
над гранитной доской, лежащей
у него на коленях,
над листом каррарской бумаги,
лежащей на ней.
Приближаясь к памятнику, прохожий внезапно бы останавливался,
не веря своим глазам. Оборачивался
в поисках экскурсовода
или таблички, предупреждающей
о выставке авангарда, –
или съемочной группы, хихикающей в кустах.
Затем, забывая о своем гамбургере
Или вниз опуская венчиками
Васильки - если это прохожая,
делал последний шаг и убеждался бы,
что пишущий сидит на толчке.
Он сидит на толчке – на очке, не бачке,
В брюках и свитере, молод, не стар,
Навеки в мгновении, как в сачке,
Когда он писал “Дар”.
Поэт на толчке - не оксюморон,
Не грубый вызов толпе,
Склоненной главою вознесся он
Выше ангела на столпе.
По каррарской странице струится тень
От березы и вверх по руке.
Ворон картавит, и длится день.
Он пишет “Дар” на толчке.
(Latinica)
Esli by mne poruchili sproektirovat' pamyatnik
pisatelyu i poetu, a takzhe professoru
zhalosti i krasoty,
Nobelevskomu nelaureatu
Nabokovu Vladimiru Vladimirovichu –
kotorogo, vprochem, zvali po otchestvu
lish' v ego molodye gody, -
to na etom pamyatnike
ne bylo by ni imeni, ni dat, -
ya izobrazil by sidyaschego
hudoschavogo molodogo cheloveka v legkom svitere
i letnih bryukah; sklonivshegosya
s vechnoi ruchkoi
nad granitnoi doskoi, lezhaschei
u nego na kolenyah,
nad listom karrarskoi bumagi,
lezhaschei na nei.
Priblizhayas' k pamyatniku, prohozhii vnezapno by ostanavlivalsya,
ne verya svoim glazam. Oborachivalsya
v poiskah ekskursovoda
ili tablichki, preduprezhdayuschei
o vystavke avangarda, –
ili s'emochnoi gruppy, hihikayuschei v kustah.
Zatem, zabyvaya o svoem gamburgere
Ili vniz opuskaya venchikami
Vasil'ki - esli eto prohozhaya,
delal poslednii shag i ubezhdalsya by,
chto pishuschii sidit na tolchke.
On sidit na tolchke – na ochke, ne bachke,
V bryukah i svitere, molod, ne star,
Naveki v mgnovenii, kak v sachke,
Kogda on pisal “Dar”.
Poet na tolchke - ne oksyumoron,
Ne grubyi vyzov tolpe,
Sklonennoi glavoyu voznessya on
Vyshe angela na stolpe.
Po karrarskoi stranitse struitsya ten'
Ot berezy i vverh po ruke.
Voron kartavit, i dlitsya den'.
On pishet “Dar” na tolchke.