I am much bolder now, of course, much bolder and prouder than the ambiguous hoodlum caught progressing that night between a seemingly endless fence with its tattered posters and a row of spaced streetlamps whose light would delicately select for its heart-piercing game overhead a young emerald-bright linden leaf. I now confess that I was bothered that night, and the next and some time before, by a dream feeling that my life was the nonidentical twin, a parody, an inferior variant of another man's life, somewhere on this or another earth. A demon, I felt, was forcing me to impersonate that other man, that other writer who was and would always be incomparably greater, healthier, and cruder than your obedient servant. (2.3)

Как лилея глядится в нагорный ручей,
Ты стояла над первою песней моей,
И была ли при этом победа, и чья, -
У ручья ль от цветка, у цветка ль от ручья?

Ты душою младенческой всё поняла,
Что мне высказать тайная сила дала,
И хоть жизнь без тебя суждено мне влачить,
Но мы вместе с тобой, нас нельзя разлучить.

Та трава, что вдали на могиле твоей,
Здесь на сердце, чем старе оно, тем свежей,
И я знаю, взглянувши на звёзды порой,
Что взирали на них мы как боги с тобой.

that together like gods we had looked at their glow.]

У любви есть слова, те слова не умрут.
Нас с тобой ожидает особенный суд;
Он сумеет нас сразу в толпе различить,
И мы вместе придём, нас нельзя разлучить!